ТЕСТОСТЕРОН (статья)

Г.М. Родченков

Тестостерон занимает особое место среди анаболических стероидов. Это синтетический аналог важнейшего природного стероида, мужского полового гормона, имеющий точно такую же структуру, которая была определена еще в 1935 Году. Эксперименты с тестостсроном проводились в 40-е и 50-е годы, и есть основания полагать, что многие рекорды тех времен пали не без его участия. Действие тестостерона хорошо изучено. Он дает выраженный анаболический эффект, то есть увеличение мышечной массы, и воздействует на нервную систему снимая ощущение усталости и поднимая общий тонус и настрой, «боевой дух». Это можно почувствовать уже после нескольких инъекций, содержащих, как правило, 50 миллиграммов тестостерона в виде эфира органической кислоты, например, пропионовой. Есть инъекции с очень большой дозой — до 250 мг. В последние годы появились различные таблетированные формы тестостерона с дозами от 20 до 50 мг. Пожалуй, это единственный анаболик, употребляемый накануне старта. Побочные эффекты от продолжительного применения тестостерона тоже хорошо известны — он планомерно угнетает выработку своего, эндогенного, тестостерона у мужчин. У женщин заметно грубеет голос и растут волосы на лице…
Тестостерон — такой, на первый взгляд, простой препарат — был и остается одной из самых сложных проблем в современном антидопинговом контроле. Проблема надежного определения тестостерона как допинга стояла всегда, и до конца никак и не решалась, так что без рассмотрения научных аспектов этой проблемы нам не обойтись. Природный Тестостерон циркулирует в крови, интенсивно метаболизирует, превращаясь в так называемые 17-кето-метаболиты, прежде всего андростерон и его производные. Эти метаболиты выводятся с мочой, которую и отбирают для анализа на допинг. Самого тестостерона в ней очень мало. Допинговый, то есть полученный извне, тестостерон также вовлекается в интенсивный метаболизм, все перемалывающий и перемешивающий, и через непродолжительное время как бы исчезает.
Как тут доказать факт применения допинга? Ведь если регистрируются пики метаболитов нандролона или станозолола — это допинг, положительная проба, этих пиков быть не должно вообще. А вот появился пик тестостерона — каким образом здесь отличить Тестостерон свой, эндогенный, от внешнего, экзогенного, то есть допингового? Ответа долго не было, так что до 1984 года тестостерон как допинг никак не определялся. Хотя и было известно, что после введения тестостерона его концентрация увеличивается, потом плавно снижается, однако эта динамика видна при лабораторном эксперименте.
При допинговом контроле имеется всего одна проба с данной концентрацией. Измерение этой одной концентрации ничего не дает, так как естественный тестостерон присутствует в моче мужчин и женщин в довольно широком диапазоне концентраций — от 10 до 100 и более нанограмм на миллилитр.
Первым стал определять тестостерон профессор Ман-фред Донике, основатель и директор Института биохимии спорта — так он сам называл свою всемирно известную Антидопинговую лабораторию в Кельне. Он синтезировал реагент века — MSTFA, который превращал молекулы тестостерона, анаболических стероидов и их метаболитов в удобные для анализа соединения. Затем Донике принял важное и смелое решение — измерять не концентрацию тестостерона, а отношение концентраций тестостерона (Т) и эпитестостерона (Е), его природного изомера, роль которого и происхождение в то время были совершенно неизвестны. Введение тестостерона резко изменяла отношение Т к Е. За норму отношения Т/Е была взята единица. Хотя разброс значений Т/Е был тоже велик — от 0.1 до 3.5 и даже выше, тем не менее при Т/Е > 6 можно было утверждать, что это проба положительная. Чтобы набрать статистику для такого утверждения, были проделаны тысячи анализов.
Каким-то невероятным образом Донике удалось увезти в Кельн все пробы «Б» (невскрытые контрольные пробы с мочой) с Московской олимпиады-80. По тем временам эта была уникальная коллекция биопроб от элитных спортсменов, представляющих разные виды спорта. На ее основе было проведено сравнение распределения отношений Т/Е у популяции атлетов и обычных людей, и детально отработана процедура анализа. В итоге Манфред Донике, в то время Секретарь допинговой подкомиссии МОК, вводит, со свойственной ему решимостью, эту процедуру определения тестостерона на Олимпийских играх в Лос-Анджелесе в 1984 году, несмотря на сопротивление ряда ведущих специалистов, включая Дона Кетлина, директора Лос-Анджелесской Олимпийской лаборатории и основного оппонента Донике по проблеме определения тестостерона на всем протяжении их 10-летней совместной работы в МОК.
Основным аргументом оппонентов были ложноотрицательные результаты, получаемые при такой процедуре. То есть можно было применять тестостерон в достаточно эффективных дозах даже накануне старта, и при этом оставаться в пределах допустимого значения Т/Е. Это давало преимущество атлетам, у которых от природы была высокая концентрация эпитестостерона и, соответственно, низкое отношение Т/Е, на уровне 0,1-0,5. Такие значения характерны для представителей азиатских стран. Даже несколько инъекций тестостерона не позволяли им достичь значения Т/Е равного б! Но по иронии судьбы первой жертвой новой процедуры стал японский волейболист. Он был первым (и последним) на той печальной памяти Олимпиаде в Лос-Анджелесе, где из-за бойкота наши спортсмены не участвовали. Остальные положительные пробы так и остались тайной века — из гостиничного номера, где проживал Принц Александр де Мерод, глава Медицинской комиссии МОК, были украдены все документы и протоколы отбора проб, результаты анализов которых были положительными.
Потом появились первые ложноположительные результаты, что было просто неприемлемо. В Норвегии, а потом в Австралии были обнаружены индивидуумы, у которых отношение Т/Е стабильно было в районе 7. За ними наблюдали достаточно долго — отношение оставалось неизменным. Последующие исследования в Швеции показали, что вероятность такого явления достаточно высока — один случай из 2000-3000. То есть средняя антидопинговая лаборатория могла в год давать один или два ложноположительных результата. Отметим, что в СССР тоже было как минимум двое таких уникумов с высоким природным Т/Е — один талантливый (далеко за 8 м) прыгун в длину, другой фехтовальщик. Они были совершенно несправедливо «закопаны» в конце 80-х годов.
Было решено отодвинуть границу положительных отношений Т/Е до 9, а тех, у кого ,ыло найдено отношение от 6 до 9, — наблюдать, то есть повторно и внезапно отбирать пробы. Как только отношение изменилось на несколько единиц в ту или другую сторону — see, проба положительная. Искусственно удержать отношение в принципе можно, принимая тестостерон с эпитестостероном в отношении 30:1 (тестостерон интенсивно метаболизирует, и только небольшая его часть выходит в неизмененном виде). Однако при этом резко изменяется концентрация самого эпитестостерона и ее отношение к концентрациям других природных стероидов. Так что выбор эпитестостерона как внутреннего биологического стандарта, сделанный Донике, был просто пророческим, его не оспаривали даже самые яростные противники метода. Но в целом процедура оставляла место для вопросов и споров.
Необходим был какой-то дополнительный метод, чтобы быть уверенным при подтверждении положительного результата на тестостерон. Финские ученые еще в 70-е годы, наблюдая бодибилдеров, постоянно употреблявших анаболические стероиды, отметили, что у них изменяется стероидный профиль: уменьшается концентрация естественных андрогенных стероидов, искажаются соотношения между андрогенными и остальными стероидами. На хроматограмме, где стероиды представлены в виде характерной последовательности пиков различной интенсивности, это искажение профиля бросается в глаза. Количественный обсчет соотношений не составлял труда, и Донике сделал ставку на изучение стероидного профиля спортсменов как источника дополнительной информации, подтверждающей применение тестостерона и других сильных анаболиков. Действительно, это работало, но имелись существенные ограничения. Во-первых, все это было применимо только для мужчин. Разброс и циклические колебания соотношений гормонов в стероидном профиле женщин не позволяли задать статистически достоверные границы между нормой и отклонением от нее. А во-вторых, выработка природных мужских гормонов могла снижаться и оставаться в подавленном состоянии в результате перетренировки, на фоне болезни или соревновательных стрессов и нагрузок. То есть изменение профиля не является специфической реакцией только на анаболики.
Но Донике упорно искал соотношения концентраций природных стероидов, наиболее чувствительных к воздействию анаболических стеродов, и верил в будущее этого подхода. В итоге его результаты анализа стероидного профиля показали, что 90 процентов победителей и призеров Сеульской олимпиады в легкой атлетике применяли анаболические стероиды. И Донике это публично озвучил! Какой тогда поднялся вой! И хотя Донике был вынужден взять свои слова обратно, но в этой цифре, мне кажется, сомневаться не приходится. Удивительно еще, что не все 100% — видимо, были такие здоровые, что их профиль ничто не могло поколебать…
Несмотря на то, что стероидный профиль так и не стал признанным оружием в борьбе с допингом, однако это ружье неожиданно стрельнуло — и не один раз. Все любители легкой атлетики помнят Катрин Краббе, выдающуюся бегунью на короткие дистанции, бриллиант в короне звезд бывшей ГДР. В 1991 году она легко обыграла всех на чемпионате мира в Токио, показав, кто станет наследницей Флоренс Гриффит-Джойнер в следующем году на Олимпийских играх в Барселоне. Естественно, перед Олимпиадой у нее неоднократно отбирали пробы в подготовительный период. И вот три пробы со сборов в Южной Африке попадают в кельнскую лабораторию — и у всех проб оказывается совершенно одинаковый стероидный профиль! Донике показал, что с точки зрения статистики такое совпадение совершенно невероятно, то есть пробы где-то подменили или как-то там намухлевали во время сдачи проб. Короче, во всех трех пробах оказалась одна и та же женская моча.
С точки зрения закона и прежде всего презумпции невиновности, этот случай ненаказуем, тем более что пробы отбирались в присутствии официально уполномоченного на такие действия представителя ИААФ, затем пару недель где-то хранились по холодильникам в отелях Африки, пока не попали в лабораторию в Кельн. То есть Краббе и оказавшейся в компании вместе с ней Грит Бройер, тоже звезде из ГДР и рекордсменки мира среди юниоров в беге на 400 м, — оправдываться было не нужно и собственно не в чем. Но Федерация легкой атлетики объединенной Германии в пылу разоблачений фармакологических допинговых программ бывшей ГДР восхотела свежей крови — и отстранила Краббе и Бройер от соревнований, поставив вопрос об их дисквалификации. Краббе подала в суд, и решение федерации, поддержанное ИААФ, было отменено. Краббе продолжила подготовку к Барселоне, но тут ей коварно нанесли удар в спину — за два месяца до Игр у нее во внесоревновательной пробе обнаружили кленбутерол — крайне спорный, со спортивной точки зрения, препарат, возможно, обладающий некоторым анаболическим эффектом, но по структуре своей никак к стероидом не относящийся и не входивший в то время в Список запрещенных препаратов. Так вот, чтобы выпутаться из этой истории, Медицинская комиссия МОК с подачи ИААФ включает кленбутерол в Список запрещенных допинговых препаратов и на этом новообретенном основании дисквалифицирует Краббе и Бройер на четыре года! Бройер отсидела и вернулась, а вот красавица Краббе судилась, занималась автогонками, открыла магазин, даже начала бегать — но вернуться не смогла. Все происшедшее с Катрин Крабе — самая неприглядная страница в истории антидопингового контроля.